ФЛОРЕНСКИЙ, Павел Александрович

(1882-1937)

   русский философ, богослов, ученый-естествоиспытатель, культуролог, филолог, искусствовед. Окончил гимназию в Тифлисе. Учился на физико-математическом факультете Московского университета и в Московской духовной академии. В 1911 г. был рукоположен в сан священника. Защитил магистерскую диссертацию «О духовной истине. Опыт православной теодицеи» (1914). Преподавал в духовной академии в качестве экстраординарного профессора кафедры истории философии. Был редактором журнала «Богословский вестник». После 1917 г. вел исследовательскую и преподавательскую рабо ту в различных учебных заведениях и научных организациях. В 1933 г. арестован, отправлен в концентрационный лагерь, где затем, в 1937 г. был расстрелян.

   Основные труды: «О символах бесконечности» (1904), «Общечеловеческие корни идеализма» (1909), «Пределы гносеологии. Основная антиномия теории знания» (1913), «О духовной истине» (1913), «Столп и утверждение истины. Опыт православной теодицеи в двенадцати письмах» (1914), «Смысл идеализма» (1914), «Об имени Божием» (1921) и др.

   В философии Флоренского сочетается интерес к полярностям высшего бытия и противоречиям земного существования. В ней раскрывается способность человека органично сочетать любовь к Творцу и привязанность е творениям, устремленность к духовному и влечение к тем материальным реалиям. Эту способность Флоренского постоянно сохранять в поле своего зрения биполярность сущего отмечал Е. Н. Трубецкой: «То ценное, что дает нам о. Флоренский, заключается прежде всего в необычайно ярком и сильном изображении основной противоположности, которою доселе определялось и определяется искание нашей религиозной мысли. С одной стороны - ясное и глубокое осознание вечной действительности Фаворского света - высшего начала всеобщего духовного и телесного просветления человека и всей твари; а с другой стороны - захватывающее по силе освещение хаотической греховной действительности, той беснующейся жизни, которая соприкасается с геенной. В новейшей религиозно-философской литературе я не знаю равного по глубине анализа того внутреннего раздвоения и распада личности, который составляет самую сущность греха; в литературе прошлых веков та же тема с несравненной яркостью развивается в исповеди блаженного Августина, и в данном отношении о. Флоренский может быть назван его учеником» (Трубецкой Е. Н. Свет Фаворский и преображение ума // Вопросы философии. 1989. № 12. - С. 114).

   Сам стиль философствования Флоренского несет на себе сдвоенную печать эллинизированного православия. Важнейшая из проблем, составляющая содержательный эпицентр его творчества, теодицея, также заставляет его сосредоточить все свое внимание на биполярности бытия и человека. Несмотря на свою греховную природу, человек все-таки велик, поскольку Бог наделил его тремя бесценными дарами - свободой, способностью любить и творческим духом. Эти дары позволяют эмпирическому индивиду возвышаться над обыденной реальностью, сознавать себя «образом и подобием Божьим». Несмотря на то что земной мир вмещает, наряду с множеством благ, еще и непомерно много зла, у человеческой души всегда есть возможность вырваться из тьмы к свету, устремиться к Богу. Человек, имеющий личный религиозный опыт, обладает бесценным достоянием, раздвигающим перед ним духовный горизонт, придающим его творческим способностям особую силу и характерную направленность к высшим идеалам. На этом пути он создает знаки и символы, из которых складывается культура. Его непрекра- щающемуся движению в этом русле способствует память, творящая новые знаки на основаниях старых, сохраняющая их и обеспечивающая их функционирование в качестве символов. «Память есть симво- лотворчество. Помещаемые в прошедшее эти символы, в плоскости эмпирии, именуются воспоминаниями; относимые к настоящему, они называются воображением; а располагаемые в будущем - считаются предвидением и предведением. Но и прошедшее, и настоящее, и будущее, - чтобы сейчас быть местом для символов мистического, должны сами переживаться, хотя и как разновременные, но зараз, т. е. под углом Вечности. Во всех трех направлениях памяти деятельность мысли излагает Вечность на языке Времени; акт этого высказывания и есть память... Таким образом, память - творческое начало мысли, т. е. мысль в мысли и собственнейше мысль» (Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. - М., 1990. - С. 202).

   В семиотической диаде «означаемое - знак» для Флоренского наибольший интерес представляет первое. Формальный анализ знаковых конструкций его не привлекал. Эти две проблемные сферы, содержательная и формальная, были в его глазах несопоставимы по степени познавательной привлекательности. Даже исследуя феномен иконы, где означаемое и знак слиты, казалось бы, в нерасторжимое целое, Флоренский постоянно устремлялся в глубины теологической, эстетической, психологической проблематики. Обращаясь к теме символа, он усматривал в ней повод и основание для развертывания прежде всего систем онтологически ориентированных рассуждений: «Символ - такого рода существо, энергия которого растворена с энергией другого, высшего существа, поэтому можно утверждать, - хотя это и могло бы показаться парадоксальным, - что символ есть такая реальность, которая больше себя самой» (Флоренский П. А. Сочинения. В 2-х т. Т. 2. - М., 1990. - С. 747). Или в другой работе: «Бытие, которое больше самого себя, - таково основное определение символа. Символ - это нечто, являющее собою то, что не есть он сам, большее его и, однако, существенно чрез него объявляющееся. Раскрываем это формальное определение: символ есть такая сущность, энергия которой, сращенная или, точнее, сотворенная с энергией некоторой другой, более ценной в данном отношении сущности, несет таким образом в себе эту последнюю» (там же. С. 287). Энергия, присутствующая в символах, может быть столь велика, что благодаря ей символ способен вести чрезвычайно активную жизнь и напористо вторгаться в разные сферы человеческого существования. Если это символы, за которыми стоит темная метафизическая реальность, то их вмешательства в жизнь омрачают, затемняют ее. Эстетические символы, существующие в пределах художественно-изобразительных контекстов, удерживаются в живописном пространстве (если это картина) силою границ, очерченных рамой. Рама для того и существует, чтобы «образы не соскочили с пьедестала эстетической изолированности и не вмешались в жизнь, как однородные с нею части ее. Изображения, выдвигающиеся за плоскость рамы; натурализм живописи до “хочется взять рукой”; внешняя звукоподражательность в музыке; про- токольность в поэзии и т. п. ... Не только оживающий портрет (Гоголь) или отделившаяся тень (Андерсен), но и материализовавшаяся схема науки ... или общественного класса, самоопределившись, могут присосаться к жизни и душить ее» (Флоренский П. А. Сочинения. Т. 2. - М., 1990. - С. 121). В своем анализе различных форм изобразительного искусства Флоренский не оставил без внимания даже орнамент. Его семиотически ориентированное мышление позволило ему узреть даже в абстрактных графических арабесках замысловатые формулы мирового бытия, свидетельствующие о глубоко запрятанных метафизических сущностях.

   ♦ Соч.: Автореферат // Вопросы философии. 1988. № 12; Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях. - М.: Прогресс, 1993; Детям моим. Воспоминания прошлых дней. Гэнеалогичесхие исследования. Из соловецких писем. Завещание. - М.: Московский рабочий, 1992; Иконостас. Избранные труды по искусству. - СПб.: Мифрил, 1993; Оправдание Космоса. - СПб.: РХГИ, 1994; Сочинения. В 2-х т. - М.: Правда, 1990; Столп и утверждение истины. - М., 1990.

   ◘ Лит. : Крввец С. Л. О красоте духовной (П. А. Флоренский: религиознонравственные воззрения). - М. 1990; Половинкин С. М. П. А. Флоренский; Логос против хаоса. -М., 1989; Хоружий С. С. Философский символизм Флоренского и его жизненные истоки // Историко-философский ежегодник’88. - М., 1988.